– Гранаты к бою! – прокричал Егорцев и тут же, сражённый вражеской пулей, обмяк и выронил оружие. Он получил третье и на этот раз смертельное ранение.Вслед за Егорцевым ткнулся под нижний венец бревна и больше не подавал признаков жизни командир взвода младший лейтенант Пётр Слаутский.Вражеское кольцо сжималось. Подступы к сараю были усеяны трупами фашистов. Кругом на снегу виднелись красные пятна. Однако на требование немцев сдаваться храбрецы отвечали свинцовым шквалом.Вот уже одна из вражеских мин разорвалась внутри сарая, разметав крышу. Сверху на головы полетели горящие слеги. Гитлеровцы понимали, что в сарае укрылись всего несколько бойцов и не спешили покончить с ними, намереваясь взять в плен.На какое-то время минометный огонь ослаб, потом и вовсе прекратился.
– Рус золдат, сдавайт! – снова послышались картавые выкрики фрицев.В это время в живых оставались Иван Корольков, Борис Перлин, Георгий Серяков, Иван Бойченко и заместитель политрука Лазарь Паперник, который, хоть и был ранен, принял на себя командование горсткой бойцов.В гитлеровцев полетела граната, прозвучало несколько одиночных выстрелов. На сарай с новой силой обрушился град пуль, засвистели мины. На этот раз ответных выстрелов не последовало…

Гитлеровцы осмелели, поднялись во весь рост, начали приближаться к сараю. В это время в горящем проёме показался солдат.
Безоружный, без ушанки, в разорванном и прогоревшем маскхалате. Это был Лазарь Паперник. Он истекал кровью, но держался на ногах.Фашисты приободрились: «Ком, ком, Иван, форверст, сюда!» Они обступили лыжника со всех сторон. Ещё немного и ударом приклада или подсечкой он будет сбит с ног. А дальше – если не смерть, то вражеский плен.
– Большевики не сдаются! – успел выкрикнуть Паперник и прогремел взрыв, а на том месте, где он только что стоял, образовалась воронка, вокруг которой по снегу были разбросаны каски, оружие, тела…Не менее десяти врагов забрал с собой герой, приведя в действие противотанковую гранату.

Когда дым рассеялся, озверевшие гитлеровцы набросились на мёртвых бойцов, протыкая их штыками и разряжая в бездыханные тела автоматные рожки.
Над раненым Корольковым склонился пожилой немец. Пробормотал: «Юнге, юнге…» Стрелять не стал, но валенки с него стащил.
Чудом уцелел и другой раненый – Борис Перлин.