Михаил Девятаев родился 8 июля 1917 года в селе Торбеево Спасского уезда Тамбовской губернии ныне Мордовия, р.п. Торбеево Торбеевского р-на) в семье крестьянина и был 13-м ребёнком в семье. По национальности мокша. В 1933 году окончил 7 классов. В августе 1934 года бежал в Казань, опасаясь уголовного преследования за хищение колхозной собственности (по его словам, на него был составлен протокол за сбор колосков на поле[1]). Поступил в Казанский речной техникум, который окончил в 1938 году, там же занимался в аэроклубе. Работал помощником капитана баркаса на Волге.

Военный лётчик

В 1938 году Свердловским РВК города Казань призван в Красную Армию. Окончил в 1940 году Первое Чкаловское военное авиационное училище лётчиков им. К. Е. Ворошилова[2].

На фронте

В действующей армии с 22 июня 1941 года[3]. Воевал на Западном, Юго-Западном, Центральном, Степном, 2-м Украинском фронтах.

Боевой счёт открыл 24 июня, сбив под Минском пикирующий бомбардировщик Junkers Ju 87. Вскоре отличившихся в боях вызвали из Могилёва в Москву. В числе других был награждён орденом Красного Знамени.

10 сентября 1941 года сбил Ju-88 в районе севернее Ромен (на Як-1 в составе 237 ИАП).

Всего за период с 23 июня 1941 года по 16 сентября 1941 года Михаил произвёл 180 боевых вылетов, в которых сам лично сбил 9 самолётов противника[4].

23 сентября 1941 года, под Киевом при возвращении с задания был атакован немецкими истребителями. Одного сбил, но и сам получил ранение в ногу. После госпиталя врачебная комиссия определила его в тихоходную авиацию. Служил в ночном бомбардировочном полку, затем в санитарной авиации. Только после встречи в мае 1944 года с А. И. Покрышкиным вновь стал истребителем.

Будучи командиром звена 104-го гвардейского истребительного авиационного полка (9-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, 2-я воздушная армия, 1-й Украинский фронт), гвардии старший лейтенант Девятаев 13 июля 1944 года сбил FW-190 в районе западнее Горохова, но и сам был сбит и попал в плен[2].

Плен

Вечером 13 июля 1944 года вылетел в составе группы истребителей Bell P-39 Airacobra под командованием майора В. Боброва на отражение налёта вражеской авиации. В воздушном бою в районе Львова самолёт Девятаева был подбит и загорелся; в последний момент лётчик покинул падающий истребитель с парашютом, но при прыжке ударился о стабилизатор самолёта. Приземлившись в бессознательном состоянии на захваченной противником территории, попал в плен[5].

Вопрос марки самолёта остаётся спорным, сам Девятаев упоминает о Bell P-63 Kingcobra, в то время как 104 гв.иап (как и вся 9 гв.иад) в этот период (и до 09.05.1945 г.) использовал Bell P-39 Airacobra.

После допроса М. Девятаева перебросили в разведотдел абвера, оттуда — в Лодзинский лагерь военнопленных, откуда вместе с группой военнопленных-лётчиков он 13 августа 1944 года совершил первую попытку побега с помощью подкопа. Но беглецы были пойманы, объявлены смертниками и отправлены в лагерь смерти Заксенхаузен. Там с помощью лагерного парикмахера (по воспоминаниям самого Девятаева, этот заключённый до плена был советским офицером-танкистом), подменившего нашивной номер на лагерной робе, М. Девятаеву удалось сменить статус смертника на статус «штрафника». Вскоре под именем Степана Григорьевича Никитенко он был отправлен в концлагерь на остров Узедом[2], где в ракетном центре Пенемюнде шли разработки нового оружия Третьего рейха — крылатых ракет «Фау-1» и баллистических ракет «Фау-2».

Согласно советским официальным документам, Девятаев был репатриирован из плена 8 февраля 1945 года[6][7].

Побег на самолёте

Основная статья: Побег группы Девятаева
8 февраля 1945 года группа советских военнопленных из 10 человек захватила немецкий бомбардировщик Heinkel He 111 H-22 и совершила на нём побег из концлагеря на острове Узедом (Германия). Пилотировал его Девятаев. Немцы выслали вдогонку истребитель, пилотируемый кавалером двух Железных крестов и Немецкого креста в золоте обер-лейтенантом Гюнтером Хобомом (нем. Günter Hobohm[8]), однако без знания курса самолёта найти его можно было только случайно. Самолёт был обнаружен воздушным асом полковником Вальтером Далем, возвращающимся с задания, но приказ немецкого командования «сбить одинокий „Хейнкель“» он выполнить не мог из-за отсутствия у него боеприпасов.

В районе линии фронта самолёт обстреляли советские зенитные орудия, пришлось идти на вынужденную посадку. «Хейнкель» сел на брюхо южнее деревни Голлин (ныне предположительно Голина (Старгардский повят)[en] в гмине Старгард-Щециньски, Польша) в расположении артиллерийской части советской 61-й армии[9]. В итоге, пролетев чуть более 300 км, Девятаев доставил командованию стратегически важные сведения о засекреченном центре на Узедоме, где производилось и испытывалось немецкое ракетное оружие, точные координаты стартовых установок «Фау-2», которые находились вдоль берега моря. Доставленные Девятаевым сведения оказались абсолютно точными и обеспечили успех воздушной атаки на полигон Узедом.

Для проверки обстоятельств пленения и обстоятельств побега Девятаев был помещён в фильтрационный лагерь — «Спецлагерь № 7» НКВД[10] (которым был бывший немецкий лагерь «Заксенхаузен»), где подвергался допросам и проверкам[11][12].

В конце марта 1945 года, после проверки и лечения, семеро из десяти участников побега (Соколов, Кутергин, Урбанович, Сердюков, Олейник, Адамов, Немченко) были зачислены в одну из рот 777-го стрелкового полка (по другим данным — в 7-ю стрелковую роту 3-го стрелкового батальона 447-го стрелкового Пинского полка 397-й стрелковой дивизии 61-й армии[13])[14] и отправлены на фронт[прим 1] (даже Немченко, потерявший один глаз, уговорил отправить его на фронт в качестве санитара стрелковой роты).

14 и 16 апреля 397-я дивизия дважды пыталась форсировать реку Одер, но без особого успеха. Именно в эти дни погибли: Пётр Кутергин, Тимофей Сердюков, Владимир Соколов и Николай Урбанович. Фёдор Адамов был ранен и в дальнейшем не принимал участия в боевых действиях. В последующие дни дивизия всё же смогла форсировать Одер, закрепилась и начала продвижение в западном направлении, захватив город Фалькенберг. В этих боях 21 апреля погиб Иван Олейник, а 24 апреля — Владимир Немченко (однако, по словам Девятаева, Олейник якобы погиб на Дальнем Востоке, в войне с Японией)[15].

В итоге, к маю 1945 года из десятерых беглецов в живых остались только четверо: находящийся по ранению в госпитале Фёдор Адамов и трое офицеров — Девятаев, Кривоногов и Емец — которые были отправлены в ОКР «СМЕРШ» 1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии, где они до конца войны оставались вне зоны боевых действий, ожидая подтверждения своих воинских званий[13].

В сентябре 1945 года Девятаева нашёл Сергей Королёв, назначенный руководить советской программой по освоению немецкой ракетной техники, и вызвал его в Пенемюнде для консультаций[16]. Поскольку Девятаев служил в аэродромной команде, а ракетный полигон находился в отдалении, ничего сверхсекретного он поведать не мог, но сообщил примерное расположение построек и различных объектов на острове.

После войны

В ноябре 1945 года Девятаев был уволен в запас (перед тем он непродолжительное время содержался в лагере на территории колонии-поселения на станции Невель Псковской области)[1][11][12] и долгое время, как бывший военнопленный, испытывал затруднения с поиском работы.

В своих воспоминаниях дочь и сын Михаила Девятаева утверждают, что в декабре 1945 года[17][18] он вернулся в Казань (по другим данным, он вернулся только в начале 1950-х годов)[11] и устроился на работу в Казанском речном порту дежурным по вокзалу, затем выучился на капитана-механика, но некоторое время мог плавать только на служебном катере[19][1]. С 1949 года работал помощником капитана баркаса «Огонёк», с 1952 года — капитаном баркаса «Огонёк», с 1955 года был переведён на должность капитана теплохода[20]. Однако в некоторых публикациях также содержатся сведения о том, что Девятаев в тот период был осуждён за «измену Родине» и отправлен в лагеря, а через 9 лет попал под амнистию[11].

В 1957 году о подвиге Девятаева первым рассказал корреспондент газеты «Советская Татария» Ян Винецкий.

В конце 1950-х годов Девятаеву были поручены испытания «Ракеты» — одного из первых советских судов на подводных крыльях; он долгие годы работал капитаном речных судов и стал первым капитаном теплохода «Метеор»[19]. Практически до конца жизни активно участвовал в общественной жизни, делился воспоминаниями, неоднократно посещал остров Узедом и встречался с другими участниками событий побега, издал две автобиографические книги — «Полёт к солнцу» (1972) и «Побег из ада» (1988).

Член КПСС с 1959 года, до своих последних дней жил в Казани. Работал, пока позволяли силы. Летом 2002 года, во время съёмок документального фильма о нём, приехал на аэродром в Пенемюнде, поставил свечи своим товарищам и встретился с немецким пилотом Г. Хобомом (который должен был догнать и сбить угнанный беглецами «Хейнкель»).

Могила Девятаева на Арском кладбище (Казань)
Скончался Михаил Петрович Девятаев 24 ноября 2002 года в Казани на 86-м году жизни. Похоронен в Казани на участке Арского кладбища, где расположен мемориальный комплекс воинов Великой Отечественной войны.

Однажды вечером Володя Соколов отвел меня в сторону.

— Знаешь, Ванюшка, среди новоприбывших есть летчик. Наш советский летчик. Недавно в плену. Он работает с нами возле аэродрома...

Летчик... Аэродром... Немецкие самолеты... Все это мгновенно пронеслось в моем сознании.

— Где он? — спросил я, готовый броситься навстречу неизвестному летчику.

Володя обещал завтра же познакомить меня с ним.

На другой день перед поверкой, когда все уже были на улице и ждали звонка на построение, ко мне подошел Володя.

— Пошли, Ванюшка.

Между бараками, под соснами, я увидел человека, исхудавшего, в длинном полосатом халате. Я взглянул на него, и воодушевление мое пропало. На что способен этот доходяга, тощий, изможденный?

Мы познакомились и заговорили. Он назвался Михаилом, по фамилии Девятаев.

— Ты летчик? — прямо спросил я его.

Он задумался и не ответил на мой вопрос. Я понял, [145]что он боится говорить, опасаясь предательства, и потому сначала рассказал ему кое-что о себе. Оказывается, он уже знал обо мне от Володи Соколова.

Прозвенел звонок, и мы разошлись по своим баракам для построения на поверку, а потом отправились на работу.

Целый день я думал об этой встрече. Вечером, когда все команды вернулись в лагерь, мы снова собрались, чтобы продолжить разговор. Но и в этот вечер Михаил не признался мне, что он летчик.

Потребовалось несколько дней, прежде чем мы с ним хорошо узнали друг друга.