К 76-летию освобождения блокадного Ленинграда.

ЛЕНИНГРАДЕЦ
Сегодня не бомбили. И с ласкового неба
Вдруг музыкой упала тишина.
Да только не согреться. И нет ни крошки хлеба.
БЛОКАДА. Бесконечная зима.
Карандаша огрызок я вынул из подушки.
Он неприметный, в печке лишь чудом не сгорел.
И на листке последнем рисую я осьмушку...
Нет, полбуханки хлеба - уж очень есть хотел.
Хотя, наверно, мог бы и целую буханку
Нарисовать украдкой. Но страх меня берет.
Куда мне, первоклашке, с гранатою под танки.
А значит - иждивенец я, значит - лишний рот.
А хлеб-то получился почти как настоящий.
Я даже запах чую с морозом пополам.
Нет ничего вкуснее, и ничего нет слаще.
Чем он, ржаной, промерзший кусок на двадцать грамм!
Но что же я любуюсь один таким богатством..
С сестренкою и мамой разделим мы обед.
Я в валенках, шатаясь, иду к большой кровати
По голому бетону, где раньше был паркет.
А на кровати этой под рваным одеялом
Они спят крепко-крепко уже...четыре дня.
Я прислонился к спинке и хлебную бумагу
Делю на маму с Катькой, а также на меня.
Все поровну, все честно. Я на кровать их доли.
Законные их доли тихонько положил.
Но мама ведь большая и ей бы дать поболе.
А маленькая Катька совсем лишилась сил.
И треть свою, помешкав, я снова разрываю
Напополам, хоть это мне душу бередит...
Потом к ним забираюсь и долго засыпаю.
Боясь пошевелиться и Катьку разбудить.

/Сергей Сухонин, Н-Новгород)